ИСТОЧНИКИ >> Вильям Мальмсберийский Хроника королей Англии: Англо-Саксонские короли

Предисловие << Книга I. ГЛАВА 1: О прибытии англов, и о королях Кента [449 г. РХ] >> Книга I. ГЛАВА 2: О королях Западных саксов [495 г. РХ]

Книга I. ГЛАВА 1: О прибытии англов, и о королях Кента [449 г. РХ]

В году воплощения Господа нашего 449 англы и саксы впервые прибыли в Британию; и хотя причина их прибытия всеми известна, видимо, уместно сюда ее приобщить; а что бы замысел моего труда мог стать более очевидным, начну с наиболее раннего периода. То, что Британия, вынужденная Юлием Цезарем покориться власти римлян, была высоко почитаема сим народом, можно заключить на основании их прошлого, а также узреть в руинах их античных построек. Не даром же их императоры, властители едва ли не всего мира, страстно стремились воспользоваться удобным случаем, что бы приплыть сюда и провести здесь свои дни. В довершении всего, Север и Констанций, два их величайших государя, почили на острове, и здесь же с превеликой пышностью были преданы земле. Первый из них для защиты этой провинции от вторжений варваров возвел от моря до моря свою знаменитую и известную стену. Последний же, муж, как сообщают, учтивых манер, оставил своим наследником Константина, сына от скотницы¹ Елены, юношу, подающего большие надежды. Константин, провозглашенный императором своими войсками, увел в экспедицию на континент многочисленную армию британских воинов, чьими усилиями война возвела его к цели своих вожделений, и в скором времени он оказался на вершине власти. Для этих ветеранов, по окончании их тяжкого труда, он основал колонию на западном побережье Галлии, где и по сей день их потомки, с несколько переродившимися языком и обычаями наших бриттов, проживают на прежнем месте, вызывая удивление приростом своего населения².

По прошествии времени на этом же острове Максим, муж во всех отношениях созданный для царства, не стремись он к власти супротив своей присяги, принял пурпур якобы под давлением войск, и, готовясь без промедления выступить в Галлию, лишил провинцию едва ли не всего её воинства. Также и Константин, немного позже избранный императором благодаря своему имени, истощил все оставшиеся военные силы. Но оба, будучи умерщвленными, один Феодосием, другой Гонорием, стали примерами непостоянства людского величия. Из войск, следовавших за ними, часть разделила судьбу своих предводителей, остальные, после своего поражения, бежали к континентальным бриттам. А посему, когда тиранов не стало, и в сельской местности пребывали лишь полудикари, а в городах, только те, кто предавались роскоши, бритты, лишенные поддержки своего молодого³ населения и утратившие все полезные навыки, оставались в течение длительного времени беззащитными от притязаний соседних народов.

Ибо немедленно, под набегами скоттов и пиктов, было перебито множество людей, сожжены⁴ деревни, разрушены города и все опустошено огнем и мечом. Часть изможденных островитян, которая не считала сопротивление в сражении благоразумным, спаслась бегством в горах; другая, схоронив свои сокровища в земле, многие из которых выкопаны в нынешнее время, направилась в Рим взывать о помощи. Римляне, тронутые жалостью, и считающие, что важнее всего - это прийти на выручку своим угнетаемым союзникам, дважды предоставили свою помощь и побеждали врага. Но, наконец, утомленные дальним плаванием, отказались возвращаться в дальнейшем, призывая их, чем разбрасываться военной мощью своих предков, лучше обучиться защищать свою родину с достоинством и с оружием в руках. Они сопроводили свой совет планом стены, которая была выстроена для их защиты, способом несения дозоров на крепостных валах, вылазок против врага, тому, что является необходимым наряду с другими премудростями военного дела. Отдав эти наставления, они отбыли, сопровождаемые слезами несчастных жителей, и Фортуна, благоволя их отъезду, возвратила их к своим товарищам и родине. Скотты, проведав о невозможности их возвращения, немедленно стали учинять дерзкие и многократные набеги на бриттов - разрушать их стену, убивать немногочисленных встречающихся противников и захватывать богатую добычу, в то время как спасающиеся бежали к королевским чертогам, моля защиты у своего государя.

В то время королем Британии был Вортигерн, человек не годный ни для поля брани, ни для совета, но всецело склонный к вожделениям плоти, раб любого порока, - фигура ненасытной алчности и необузданной гордыни, развращенная собственными страстями. В довершении картины, как мы читаем в Истории бриттов, он осквернил свою собственную дочь, которая соблазнилась на участие в подобном преступлении в надежде на раздел его королевства и родила ему сына. Не считаясь со своими доходами в это смутное время и опустошая казну королевства разгульной жизнью, он прислушивался лишь к льстивым речам падших женщин. Но, наконец, побуждаемый требованиями народа, созвал совет, дабы определить настроение своей знати о состоянии дел в государстве. Не затягивая, единодушно было решено призвать из Германии англов и саксов, народы воинственные, но ведущие кочевую жизнь. Представлялось, что это принесет двойную выгоду, ибо мыслили, что со своим навыком в войне, эти люди легко покорят врагов, и коль скоро они до сих пор не имели определенного жилья, то охотно примут даже неплодородную землю, если ее предоставить им для постоянного проживания. Более того, что они не могут быть даже заподозрены в вынашивании замысла против страны, поскольку память о подобной любезности должна смягчить их природную свирепость. Совет был одобрен, и послы, мужи знатные и достойные представлять страну, были отправлены в Германию.

Германцы, прослышав, что добровольно предлагают то, чего они так долго и сильно жаждали, с готовностью приняли приглашение; радость подстёгивала их поспешность. А потому, простившись со своими отчими просторами и родичами, они вверили свои паруса Судьбе, и с благодатным бризом приплыли в Британию на трех длинных судах, из тех, что они называют цеолами⁵. Тогда то или около того прибыла издалече разношёрстная ватага из трех германских народов, а именно – англы, саксы и юты. Едва ли не вся местность, простирающаяся севернее Британского океана, пусть даже и разделенная на многочисленные провинции, как раз и называлась Германией, породившей такое множество людей. И подобно садовым ножницам, обрезающим не в меру буйные ветви дерева, чтобы передать оставшимся больше живительной силы, так и жители этой страны помогают своей родительнице земле изгнанием части своих отпрысков, дабы она не иссякла, давая хлеб насущный чересчур многочисленному потомству; а чтобы устранить недовольство, они бросают жребий, кто должен будет вынужден переселиться. Таким образом, люди этой страны действовали по воле нужды, и тогда, покинув свою родину, силой оружия добывали на чужбине места для поселений. Как, скажем, вандалы, некогда заполонившие Африку, готы, сделавшие себя хозяевами Испании, лангобарды, которые и поныне расселены в Италии, или норманны, давшие свое имя той части Галлии, которую они покорили. Сначала тогда из Германии в Британию прибыл, безусловно, небольшой отряд, впрочем, прекрасно способный восполнить свою малочисленность собственной отвагой. Находились они под началом Хенгиста и Хорсы, двух братьев надлежащего нрава из знатного рода своей отчизны. Они являлись правнуками прославленного Водена, от коего едва ли не все королевские семьи сих варварских народов выводят свое происхождение, и коему племена англов, наивно того боготворя, посвятили по древнему суеверию четвертый день недели, подобно тому как шестой – они посвятили его жене Фрее. Беда поведал о том, в каких именно краях Британии англы, саксы и юты⁶ основали свои поселения; между тем, мой замысел не так пространен, и хотя в нем может присутствовать избыток сведений для определённой цели, но затрагивает он лишь то, что является необходимым.

По прибытии англы были с нетерпением встречены во всех уголках: от короля они получили благодарность, от народа - изъявления доброжелательности. Обе стороны поклялись в верности, и остров Танет отвели под место их пребывания. Кроме того, было решено, что они должны проявить свое военное искусство на службе у страны, а взамен получат соответствующую награду от народа, для безопасности которого они подверглись столь тягостным трудам. Вскорости скотты выступили, самонадеянные по обыкновению, ибо предвкушали великую добычу с весьма незначительными для себя препятствиями. Тем не менее англы атаковали их, и едва вступив в бой, обратили в бегство, всадники же преследовали и разили бегущих. Столкновения подобного рода случались часто, и победа неизменно оказывалась на стороне англов, что не редкость в делах человеческих, и по мере того как успех воспламенял отвагу одной стороны, а страх увеличивал малодушие другой, скотты, в конечном итоге, ничего не избегали с такой предусмотрительностью как стычек с ними.

Тем временем, Хенгист, проницательный не менее, нежели пылкий на поле брани, с соизволения Вортигерна отослал часть своих последователей назад на родину с тайным, однако, намерением поведать о лености короля и народа, изобилии острова и дальнейшей выгоды для новых наемников. Ловко исполнив свое поручение, в скором времени они возвратились на шестнадцати ладьях, привезя с собой дочь Хенгиста, деву, которая, как мы слышали, могла бы воистину величаться шедевром творения природы и предметом восхищения мужчин. На пиршестве устроенном по их возвращении, Хенгист повелел своей дочери взять на себя обязанности виночерпия, дабы та могла услаждать взор короля, сидящего за столом. Замысел оказался небезуспешным: ибо тот, вечно охочий до женских прелестей, глубоко пораженный стройностью её фигуры и изяществом движений, тотчас почувствовал страстное желание владеть ею, и незамедлительно предложил брак её отцу, побуждая его принять действия, к которым тот был заранее всецело расположен. Хенгист поначалу скрывал уловку отказом, заявляя, что столь низкое родство являлось бы не достойным короля, но, наконец-таки, объявившись, дал с неохотою согласие, уступив его настойчивости, и принял в качестве награды весь Кент, где все права испокон веку принадлежали Гоуронгу (или Вицерою), кто, подобно другим правителям острова, был подвластен монархии Вортигерна. Не удовлетворенный подобной щедростью, и злоупотребляя неблагоразумием короля, варвар убедил того послать в Германию за своими сыном и братом - мужами, одарёнными воинственностью, ссылаясь на то, что он защитит провинцию на востоке, в то время как они могли бы обуздать скоттов на северном рубеже. С соизволения короля, они обогнули Британию, достигнув Оркнейских островов, жителей которых подвергли бедствию как пиктов и скоттов, и тогда же или чуть позднее, они, наконец, обосновались в северной части острова, ныне именуемой Нортумбрией. Тем не менее, никто здесь не принимал королевские титул или знаки отличия вплоть до времени Иды, от коего произошел королевский род нортумбрийцев; но об этом ниже. Мы же теперь вернемся к излагаемому предмету.

Вортимер, сын Вортигерна, полагая излишним далее закрывать глаза на то, что видел и он сам и его бритты, обманутые хитростью англов, сосредоточил свои мысли на их изгнании, и побуждал своего отца к тому же. По его совету, перемирие было прервано спустя семь лет после их прибытия; и в течение двадцати последующих, они часто сходились в отдельных стычках⁷ и, как повествует [англосаксонская] хроника, четырех генеральных сражениях. Из первой стычки они вышли на равных: одна сторона, оплакивала утрату Хорсы, брата Хенгиста; другая - Катигиса, еще одного сына Вортигерна. Англы, имеющие превосходство во всех последующих столкновениях, заключили мир; Вортимер, являвшийся зачинщиком войны, и весьма далекий от праздности своего отца, преждевременно погиб, иначе, с позволения Господня, правил бы королевством благородным образом. С его смертью, сопротивление бриттов увяло, и всякая надежда покинула их; скоро они все бы погибли, не будь Амброзия, единственного уцелевшего из римлян, который, став властителем после Вортигерна, подавил самонадеянных варваров могучей поддержкой воинственного Артура. Того Артура, о котором бритты с любовью сказывают столько легенд вплоть до нынешнего дня; мужа, достойного быть прославленным не пустыми выдумками, но подлинной историей. Он долго поддерживал слабеющее государство, и побуждал сломленный дух своих соотечественников к борьбе. Наконец, при осаде Холма Бадон⁸, полагаясь на образ Девы Марии, прикрепленный к своему доспеху, он в одиночку принял бой с девятью сотнями врагов и рассеял их в невероятном побоище. Со своей стороны англы после различных поворотов судьбы возмещали свои поредевшие отряды новоприбывшими соотечественниками, с величайшей отвагой устремлялись в борьбу и мало-помалу расширяли сферу своего влияния, в то время как местные жители сдавали свои позиции по всему острову: ибо провидения Господа, в чьей длани - всяческая смена владычества, не препятствовали их успеху. Правда, это свершилось позже, ибо, пока Вортигерн пребывал во здравии, никакое новое посягательство супротив них не предпринималось. Примерно тогда же Хенгист, ввиду того скверного свойства души человека, - хапать вдогонку ещё больше по сравнению с тем, чем он уже обладает, по заранее условленной уловке, пригласил своего зятя с тремястами своими приверженцами на пиршество, и когда под влиянием сверх обычных возлияний, он довел их до крика, начал, нарочно задевать их, каждого по отдельности, язвительной насмешкой: это возымело желательный эффект, ибо сначала рассорило их, а затем довело до рукопашной. Так бритты все до одного были подло умерщвлены и испустили дух среди своих кубков. Сам король, сделавшись пленником, купил свою свободу ценой трех областей. После этого на тридцать девятом году своего прибытия Хенгист умер. То был муж, подстегивающий свою удачу хитростью не меньше, чем отвагой, а, изъявляя неограниченный простор своей природной дикости, предпочитал добиваться своей цели бессердечностью, нежели милосердием. Он оставил сына по имени Эск⁹, который, более склонный к защите, нежели расширению своих владений, никогда не превышал отеческие границы. По истечении двадцати четырех лет он обзавелся наследниками - сыном Отой и Эрменриком, сыном Оты, кто по своей манере более походил на отца, чем на своих деда и прадеда. Время обоих Хроники определяют пятьюдесятью тремя годами, но правили ли они поодиночке или вместе, не ясно.

После них Этельберт, сын Эрменрика, правил согласно Хронике пятьдесят три года, а согласно Беде - пятьдесят шесть. Читающий пусть решит, как объяснить подобную разницу; я же думаю, что вполне достаточно осведомить его об этом, да оставить все, как есть¹⁰. В начале своего правления он являлся объектом такого презрения для соседних королей, что, побежденный в двух сражениях, едва смог защитить свои границы; однако же, впоследствии, когда к своим зрелым годам он добавил совершенное воинское искусство, то быстро, одной победой за другой, подчинил все королевства англов, за исключением нортумбрийцев. А чтобы обрести чужеземные связи, он породнился с королем Франкии, женившись на его дочери Берте. И теперь, посредством этого родства с франками, народ, доселе дикий и приверженный своим собственным обычаям, стал каждодневно избавляться от примитивных привычек и склоняться к более мягким манерам. Все это было сдобрено весьма достойной для подражания жизнью епископа Луидхарда, прибывшего с королевой, который, пусть даже малой толикой, привлек короля к познанию Господа нашего Христа. Отсюда-то и случилось, что душа его, уже умиротворенная, охотно вняла проповедованию преподобного Августина; и он стал первым из своего народа, кто отрекся от грехов идолопоклонства, каковые смог затмить славой веры своей, [первым] из тех, коих он превзошел во власти. Это, воистину, безупречное благородство; это - возвышенная добродетель, превосходить в достоинстве тех, коих, ты превосходишь по положению. Помимо этого, выказывая заботу о потомках, он установил законы на своем родном языке, где предписывал воздавать должное достойным наград, и выступал против чрезмерной строгости в отношение падших, не оставив на потом ни малейшей неясности¹¹.

На двадцать первом году по принятии веры Христа Этельберт умер, оставив монаршую власть своему сыну Эдбальду. Лишь только тот высвободился из тисков благоговейного страха перед родителем, как отверг христианство и сломил целомудрие своей мачехи¹². Но строгость божественного милосердия воздвигла преграду его окончательной погибели: ибо правители, коих покорил его отец, тут же восстали, он потерял часть своих владений и в расплату за свое неверие был беспрестанно терзаем бесом. Лаврентий, преемник Августина, был оскорблен подобными деяниями, и после случившегося отослал своих спутников, подумывая о своем собственном отъезде из страны, но, подвергнувшись Господнему бичеванию, был вынужден изменить свое решение¹³. Король, беседуя с ним по этому поводу, и убедившись в его суждениях, подкрепленных следами бичевания, охотно раскаялся и принял добродетель христианства, и порвал свою кровосмесительную связь. Но в назидание потомкам о невиданной каре за вероотступничество, ему удалось, хоть и с трудом, удержать свои наследственные владения, отнюдь не соперничая с величием своего отца. Ибо в последующей своей жизни вера его была тверда, и он не совершил ничего, что могло бы запятнать его доброе имя. Кроме того, монастырь, что его отец заложил за стенами Кентербери¹⁴, он жаловал обширными землевладениями и роскошными дарами. Заслуги и достоинства обоих этих мужей вечно должны возвещаться и быть в чести у англичан, ибо они позволили вере Христовой приобрести силу в Англии терпеливым вниманием и готовностью верить. Кто без удовлетворения сможет созерцать справедливый и приветливый ответ короля Этельберта, который приводит Беда, данный при первой проповеди Августина? «Что он не может столь поспешно принять новое учение и отречься от привычных верований своего народа. Но, что, не смотря на это, лицам, предпринявшим столь длительное путешествие ради доброжелательного причащения англов, которое те посчитали неоценимым благом, дабы далеки они были от дурного приема, подобает скорее предоставить полную свободу проповедовать, а также получать самое достойное содержание». Он полностью сдержал свое обещание, и, в конце концов, истина Христовой веры исподволь проявилась, и он сам и все приближенные его были посвящены в число верующих. А как поступил другой? Пусть даже поначалу и увлеченный скорее плотскими страстями, нежели извращенностью сердца, он все же выказал уважение добродетельному поведению прелатов, хоть и пренебрег их верой, и, в конце концов, как я рассказывал, был без труда обращен чрез страсти Лаврентия, и явился беспредельным служением в проповедовании христианства. Оба, таким образом, были достойны похвалы, оба заслужили возвышенные панегирики, ибо усердный труд, так доблестно начатый одним, был благотворно взлелеян другим.

Ему после двадцатичетырехлетнего царства наследовал Эрконберт, его сын от Эммы, дочери короля Франкии. Он правил столько же лет, что и его отец, но при более благоприятных обстоятельствах, одинаково достославный благочестием к Господу и любовью к отчизне. Ибо и дед его и отец действительно приняли веру нашу, да не сподобились сокрушить своих идолов, пока он, считая сие недостойным своей монаршей истовости, не избрал самый скорый способ, истребив открыто то, что они лишь втайне осудили – сравнял все их капища с землёй, дабы ни малейшего следа язычества не могло бы передастся потомству. Сие было смело исполнено: ибо большинство людей вспоминало бы о своём суеверии, имей они возможность лицезреть жертвенники своих богов. Для того, также, чтобы научить своих приближенных, чрезмерно предававшихся плотской слабости, привыкнуть к воздержанию, он обязал соблюдать священный пост четырехдесятницы во всех его землях. То был выдающийся поступок короля, предпринятый в тогдашние времена: впрочем, он являлся мужем, которого никакие соблазны роскошью не могли лишить воли, никакая жажда власти не совращала от поклонения Богу. Ибо его оберегала милость Всевышнего, любое дело на родине и вне ее следовало его стремлениям, и он состарился в нескончаемом умиротворении. Его дочь Эрконгота, чадо подобающее такому родителю, подражая своему отцу в достоинствах добродетели, предстала ярким светочем в монастыре Калас в Галлии¹⁵.

Его сын Эгберт, удерживающий трон своего отца на протяжении девяти лет, не совершил ничего памятного за столь краткое правление, за исключением разве того, воистину приписываемого во славу этого времени, что архиепископ Феодор¹⁶ и аббат Адриан – двое превосходных богословов – в его царствование прибыли в Англию. Не было темы более избитой, но я с удовольствием отмечу, какое сияние они распространили на бриттов, подобно грекам, с одной стороны, римлянам – с другой, побуждаемые духом соревнования, жертвовали свои познания роду человеческому и сделали сей остров – некогда колыбель тиранов – неизменным местом пребывания философии. Но эта и все последующие достоинства времен Эгберта омрачены его отвратительным злодеянием умерщвления или дозволения умерщвления Элберта и Эгельбрихта, его племянников¹⁷.

Эгберту наследовал его брат Лотарь, вступивший на царство при неблагоприятных предзнаменованиях. Ибо в течение одиннадцати лет он подвергался набегам со стороны Эдрика, сына Эгберта, и участвовал во многих междоусобных стычках, завершающихся с переменным успехом, пока, в конце концов, не был пронзён насквозь стрелой, и умер, когда к ране прикладывали лечебные средства. Говорят, что оба брата приняли преждевременную смерть в качестве праведного возмездия за свою жестокость, ибо Эгберт, как я рассказывал, умертвил безгрешных отпрысков своего дяди, а Лотарь подверг осмеянию намерение почитать их мучениками (не смотря, что первый оплакивал содеянное и пожаловал часть острова Танет матери своих племянников с целью возведения монастыря).

Эдрик также недолго наслаждался процветающим состоянием своего государства; ибо за два года он лишился, как королевства, так и жизни, и оставил свою страну, раздираемую на части ее врагами. Сейчас же Кедвалла – по сути умелый и способный муж, но дышащий непрестанной ненавистью к людям Кента – со своим братом Муллом, совершил решительные попытки покорить эту провинцию, предполагая, что она должна легко подчиниться его замыслам, ибо последнее время пребывала в неге длительного непрерывного мира, который лишь совсем недавно был разорван междоусобицей. Он встретил, тем не менее, жителей ничуть неподготовленными или лишенными храбрости, как ожидал. Ибо после множества лишений испытанных в городах и сёлах, они, наконец, мужественно бросились в бой. Они одержали победу в схватке и, обратив Кедваллу в бегство, загнали его брата Мулла в небольшую хижину, которую предали огню. Так, испытывая недостаток в мужестве совершить вылазку на врага, пламя получило безудержную власть, и он погиб в огне. Тем не менее, Кедвалла не прекратил свои усилия, и не удалился из провинции, а утешал себя за свои собственные потери неоднократным опустошением области; однако, он оставил мщение за эту обиду Ине, своему наследнику, о чём будет рассказано в своём месте.

В этом отчаянном положении дел Кента, в наследовании королевского престола почти шесть лет зияла пустота. На седьмом году Витред, сын Эгберта, подавив враждебность единоплеменников своей деятельностью и приобретенным деньгами миром со своими врагами, был избран королем жителями, которые питали к нему большие и основательные надежды. Он был превосходным правителем дома, неукротимым в брани, и действительно набожным последователем христианской веры, ибо распространил ее влияние повсеместно. И в довершение своего преуспевания, после тридцати трех лет царства, он умер в глубокой старости, которую род человеческий, как правило, считает за величайшее счастье, оставив своих трех детей своими наследниками. То были Эгберт, Этельберт и Алрик, и они правили двадцать три, одиннадцать и тридцать четыре года друг за другом, без отклонения от возвышенного примера и установлений своего отца, за исключением того, что Этельберт – случайным пожаром Кентербери, а Алрик – неудачным сражением с мерсийцами, значительно затмили славу своего царствования. Истинно, что, коли случается что-нибудь постыдное – сие не утаить; если же что-нибудь благоприятное – сие недостаточно отмечено в Хрониках; было ли это сделано умышленно, или это результат дурного характера рода человеческого, который делает благодарность за добро нечто временным, тогда как память порока пребывает во веки веков. После этих мужей благородный род королей начал увядать, королевская кровь источать холод. Тогда любой дерзкий проходимец, кто получал богатства своим краснобайством, или чья клика обретала внушительность, стремился на царство и бесчестил знамена королевского величия. Из них, Эдберт, иначе звавшийся Прен, после двухгодичного правления Кентом, переоценив свою мощь, был взят в плен на войне с мерсийцами и закован в цепи. Но освобожденный своими врагами, тем не менее, не был выдан своим людям, так что неизвестно, какой смертью он погиб. Кутред, наследник той же самой клики и погибели, правил восемь лет лишь номинально. Наконец Балдред, сущий недоносок короля, который, по сути, скорее обладал, нежели управлял королевством, после восемнадцати лет владения бежал из страны, разбитый Эгбертом, королем западных саксов. Так королевство Кент, которое от года 449 Рождества Христова просуществовало 375 лет, было присоединено к другому королевству. И поскольку, доведя до конца монаршую династию первого королевства, возникшего у англов, я извлёк искру, так сказать, из тлеющих угольков старины, то теперь попытаюсь пролить свет на королевство Западных саксов, которое, хоть и после существенного истечения времени, образовалось следующим. В то время, когда другие предались забвению и зачахли, это расцвело непобедимой мощью точь-в-точь к прибытию норманнов, и, да позволю себе выражение, прожорливой глоткой поглотило остальных. По какой причине, после подробного рассмотрения сего королевства вплоть до Эгберта, я кратко – из страха вызвать отвращение у своих читателей – добавлю несколько заметок о двух оставшихся; это будет надлежащим заключением к первой книге, а вторая продолжит историю исключительно западных саксов.

(Конец первой главы)

¹ Происхождение Елены вызвало множество споров: Гиббон склонялся к мнению, что она была дочерью трактирщика. Слово "Stabularia", буквально подразумевает девку при конюшне; существовало предположение, что оно было применено к Елене иудеями и язычниками в связи с возведением ею церкви на месте, где находился хлев, в котором был рожден наш Господь. <текст>

² Назывались различные даты поселения бриттов в Арморике, или Бретани; но вопрос все еще вызывает большую неясность. <текст>

³ В некоторых MSS. читаем juvenilis, в других - militaris. <текст>

⁴ В некоторых MSS. читаем succensa.<текст>

⁵ Они, как предполагается, представляли собой длинные суда, отчасти напоминающие галеры.<текст>

⁶ Беда I.15. Народом Кента и Острова Уайт являлись юты; Восточные, Южные и Западные саксы были саксами; от англов же пошли Восточные англы, срединные англы, мерсийцы и нортумбрийцы.<текст>

⁷ У Эйлесфорда, 455 г. , у Крейфорда, 457 г., у Виппедсфлита (предположительно, но под большим вопрсом, Эббсфлит, на Танете), 465 г. ; и у четырех, 473 г., место не упомянуто. См. Англосаксонская хроника, 465 РХ.<текст>

⁸ Так называемый Баннесдаун, около Бата. Гиральд Камбрийский говорит, что образ Девы Марии был прикреплен на внутренней стороне щита Артура так, что он имел возможность целовать его во время битвы. Беда ошибочно приписывает это событие к 493 г. (Bede'a Ecclesiastical History, b. i. c. 6.)<текст>

⁹ По мнению Спротта, Хенгист умер в 488 г., и ему наследовал его сын Окта, или Оска. Оска умер в 408 г., и Эск, его сын, вступил на престол. В 522 году стал править Эрменрик, отец короля Этельберта. Этельберт стал королем Кента в 558 г.<текст>

¹⁰ Различие, как представляется, имеет место в результате невнимательности при копировании, так Англосаксонская хроника гласит, что он взошел на трон в 560 г. и умер в 616 г. – это ровно пятьдесят шесть лет, хотя она же утверждает, что он царствовал только 53<текст>

¹¹ См. "Leges Anglo-Saxonicaæ" Вилкинса и Textus Roffensis.<текст>

¹² Имя второй жены Этельберта не упомянуто, возможно, в связи с инцестом.<текст>

¹³ Св. Петр, как говорят, явился к Лаврентию ночью, и, упрекая того в малодушии, строго отходил его бичом, рубцы от которого на следующий день возымели эффект, здесь упомянутый. Беда ii. 6. По Спротту св. Лаврентий стал архиепископом Кентерберийским в 610 г.<текст>

¹⁴ St. Augustine's в Кентербери завершен по Спротту в 663 г.<текст>

¹⁵ Монастырь Шелль близ Парижа.<текст>

¹⁶ Феодор, архиепископ Кентерберийский, уроженец Тарсы в Киликии, прелат, обладавший огромной эрудицией; что было оценено папой Виталианом, в надежде побыстрей склонить к учениям греческой церкви. Адриан, посланный с ним в качестве своего рода управляющего, был назначен аббатом в монастыре св. Августина.<текст>

¹⁷ См. книгу II . гл. 13, "но эта и все последующие" и т. д. Некоторые копии опускают этот отрывок полностью.<текст>

 

© Webmaster britania

Используются технологии uCoz